Строгий, честный, справедливый — таким запомнили ильчане председателя колхоза Павла Негрецкого

Эту историю о Герое Соцтруда Павле Антоновиче Негрецком прислала в редакцию ветеран педагогического труда из посёлка Ильского Валентина Гавриловна Шастина.

Как стал Негрецким

Историю, которую хочу вам рассказать, можно было отнести к повествованиям о душевной красоте, высокой нравственности, о труде и его результатах, отданным другим. И радует, что нравственность эта была не показной, а относилась к той категории, которая была без «двойного дна», жила в душе и освещала человека светом, названным Божией искрой.

На Радоницу, или, как на Кубани называют, Провода, собрались все шесть дочерей Павла Антоновича Негрецкого — Вера, Надежда, две дочери по имени Любовь, Алла и Зинаида. Собрались у могил родных, чтобы почтить память родителей.

Корни Павла Антоновича – из Молдавии. Его предки были крестьянами по фамилии Негрецкуло. Революция и гражданская война раскидали по всему свету и русских, и молдаван, и украинцев, и белорусов. Всех обожгли пожарища перемен.

Учился Пашка в Новороссийске в гимназии и жил у деда с бабушкой. Тогда-то учитель и поменял его фамилию на Негрецкий. Так вроде легче выговаривать было.

В 1938 году дед Михаил умер. Хоронили его в гробу, оклеенном газетами, потому что оббить грубо отёсанные доски было просто нечем.

Вернулся 15-летний Павел в станицу Ильскую к родителям. И пошел в колхоз.

Удивительное это было время! Не только потому, что полуграмотные, а порой и вовсе неграмотные люди поднимали огромную страну буквально голыми руками. Каким бы ни было сегодняшнее отношение к временам, которые называют советскими, коммунистическими, они были и останутся в нашей истории, в судьбах людей. И было много разного в те времена, в том числе и высоконравственного. Ведь люди, независимо от политики, от времени, от государственного строя, бывают либо нравственны, либо не очень…

Работал Пашка до седьмого пота от зари до зари, как учили дедушка и бабушка, мать и отец. И любил Марусю, с которой знаком был с детства. Но вышла она замуж за другого. Не оставалось ничего, как самому жениться. Дочки родились в обеих семьях (вот откуда две дочери по имени Любовь). Да не сложилась семейная жизнь ни у одного, ни у другого. Скоро поженились Павел и Мария, чтобы прожить долгую и прекрасную жизнь. Шесть дочерей родили и воспитали. А как? Рассказать непросто.

Предвоенная жизнь была трудной: и голод, и холод, и труд непосильный — всё пережили. Научился Павел водить полуторку. Только, кажется, жить начали, так нет же — война началась. И на той полуторке Павел Негрецкий стал возить снаряды.

Кусок шифона, грудочка сахара и автозапчасти

Он и на войне был таким же, каким был дома и в колхозе: делал всё аккуратно, обстоятельно, точно. Солдаты и офицеры относились к нему с тем же чувством сопричастности, сопереживания, каким отличался боец. Отправляя в очередной рейс, командир ему всегда говорил: «Сержант, береги себя, пять девок ждут тебя да жена». Но не из тех Павел Антонович, чтобы за чужую спину прятаться.

Ордена и медали украшали грудь сержанта Негрецкого, вернувшегося в 1945 году в Ильскую.

Жена, встречая мужа, держала на руках маленькую шестую дочку — Зину.

— Спасибо, Маруся, что выполнила мою просьбу.

Прижалась она вместе с ребёнком к широкой груди мужа. А благодарил он её вот за что. Рядом с ним почти всю войну была маленькая хрупкая девчушка — санинструктор Зиночка. Тихая и скромная в перерывах между боями, она под артобстрелами выносила на себе взрослых мужчин, раненных на поле боя. Война многих мужчин делала грубыми. Всё это видел Павел Антонович и вспоминал своих дочерей и жену. Вот и был её защитником. Никто не смел не то что притронуться, а просто грубое слово Зине сказать! Знали: обстоятельный, строгий сержант Негрецкий не посмотрит ни на звания, ни на обстоятельства и сможет девчонку защитить. Поэтому и попросил свою жену: если появится на свет дочка, (её рождения он не дождался, уходя на фронт после отпуска по ранению), чтобы назвала Зиной. Ведь это она вынесла его на себе из-под огня. Они и после войны виделись в Краснодаре.

Девчонки бежали к отцу посмотреть — что там в большом и тяжёлом мешке? Но в мешке были не гостинцы, а запчасти для машины, которые он привёз в колхоз. Достал из кармана по грудочке сахара. Особый подарок — кусок шифона жене и дочерям на память.

И сегодня через столько десятилетий пожилые женщины смеются, вспоминая, как лишились они отцовского подарка. Сахар был такой сладкий — не оторваться. Девочки повесили шифон на перила старенького крылечка, заборов тогда не было, и соседский телёнок подошёл да и сжевал красивые цветы на шифоне.

Долгие четыре года девчонки ждали отца, а оказалось так трудно назвать почти незнакомого дядю папой. Павел Антонович видел это и очень тяжело переживал. И вот на третий день после возвращения сидит он после работы во дворе и по солдатской привычке курит. Подходит к нему старшая дочка и говорит: «Папа, пойдёмте вечерять». С той минуты и до последнего часа дети звали отца на «вы».

В Ильской все всё про всех знают. Станица хоть и немаленькая, но народ постоянно встречается на работе, на гулянках и, естественно, слышатся характеристики тем, кто заметным был. А Павел Антонович был заметным. И звали его на работу везде, где нужны были трудолюбивые и честные люди.

В старой хате с крышей из камыша

В колхозе тогда несладко было. Фашист в 1942-1943 годах всё, что смог, украл, что сумел — вывез, что-то сжёг, согреваясь в холода в чужих хатах. В общем, разруха и нищета кругом.

Работал Павел Антонович рядовым колхозником, бригадиром и председателем колхоза. Люди ценили степенного колхозника и избрали его председателем Совета депутатов. Сейчас это как должность главы администрации поселения.

В 1948 году за высокий урожай пшеницы

бригадиру колхоза «Большевик»

Павлу Негрецкому

было присвоено звание

Героя Социалистического Труда.

В конце 50-х райком направил Негрецкого в село Михайловское поднимать колхоз. Выполнил он и это поручение. Но сердце рвалось в родную Ильскую, в родной колхоз «Большевик». И снова бригадирствовал, обходя поля пешком. Это уже потом ему, как председателю, выделили бедарку (одноконная двухколёсная повозка – Ред.), потом линейку (четырёхколёсная конная повозка – Ред.). А уж когда мотоцикл появился, прибавилось жене хлопот — попробуй пыль отстирай!

Но при всех званиях и должностях жила семья Негрецких в старой хате на улице Сталина (теперь Мира). Половину хаты занимала русская печь, на которую забирались дети, а потом и внуки, когда приходили гости. И как-то сказала ему жена:

— Паша, вон уже девчата растут какие большие, давай, хоть крышу перекроем. А то ведь камыша уже ни у кого нет, только у нас. Что скажут…

— И я говорю — что скажут? А скажут — председатель колхоза о себе, а не о колхозе заботится, — ответил муж.

Так и жил. Всё для людей. И люди ценили это.

Рассказала его дочь Любовь Павловна такую историю.

«Везут как-то на подводе с колхозных виноградников виноград в сапетах. На подводе сидит рядом с ездовым наша тётя Лена. Мы бежим и просим по гронке. Она сняла сапет и отдала нам. Едим мы виноград, довольные такие, а тут и отец возвращается с работы.

Наутро собрал собрание в бригаде (его тетя Лена вспоминала долго, с обидой говорила: «Зачем так опозорил?») и спрашивает:

— Ну, шо, родня дорогая, що ты вчора заробыла? На що колхозно добро разбазарювала?..».

— Да и с яблоками была история, — говорит другая дочь, Алла Павловна. — Работаем в садах. Вечером идём домой и взяли яблок. А тут отец едет и говорит: «Вернитесь в сад, отдайте сторожу яблоки, да чтобы он бумажку дал о возврате». Господи, срамотища просто!

О Павле Антоновиче так и говорили колхозники: «Строгий, честный, справедливый».

Впереди несли колхозные

знамёна

Старость и болезни не щадят никого. Подкралась старость и к Павлу Антоновичу. В маленькой хате собирались, как и прежде, все дети, внуки и даже правнуки. И старенький дедушка Павел, пожимая правнуку Илье руку при встрече, говорил: «Здравствуй, Илья-Муромец!».

Уходила жизнь старого колхозника, унося боль, но оставляя память. В день поминовения усопших родных, на Провода, собираются все вместе, чтобы вспомнить всех, а более всего Павла Антоновича.

До сих пор помнят люди день его похорон. Процессия шла по улице Мира, остановив движение машин. Впереди несли колхозные знамёна. Гроб занесли в колхозный Дом культуры. Говорили речи, вспомнили о том, что деньги на строительство ДК выбивал именно Негрецкий.

Что остаётся после смерти человека? Дома, машины, деньги? Нет, остаётся память. Память, которую он заслужил. И если его жизнь была отдана людям, значит, и жить он будет столько, сколько будут помнить.